— Что для вас означают ваши татуировки? Почему именно купола?
— Сейчас ничего не значат. Это просто купола. Ходки. Сколько раз влезал
в зону. Три купола — три раза был в лагере. В 50-х после войны люди таким образом определяли, кто из лагеря. Разделения были разные: карманники, фармазоны. Сейчас такого нет, все отошло. Раньше просто человек пришел, а вы по наколке определяли, кто он по жизни, что он может, что не может.
— Имеет ли это какое-то отношение к религии?
— Это больше значит, что от звонка до звонка сидишь.
— То есть это было модно в советское время?
— Да, сейчас уже все отходит в сторону. Это была лагерная тема. Тогда кололи даже на веках.
— Хотели бы свести тату?
— Я сам и свожу их. Трачу сейчас и время, и деньги. Они никому нахрен не нужны. А если есть возможность свести их бесплатно, то я всегда только рад! Не хочу, чтобы они маячили на руках. Сейчас не могу даже на пляж выйти лишний раз. Очень жалею, что позволил себе тогда это сделать. Ужас!
— А чем вы руководствовались тогда при нанесении этих татуировок? Как их набивали?
— Да молодежная дурость, придурковатые все были. Делали бритвенной машинкой. Вместо механизма там стояла игла. Макали в тушь или в пасту [шариковой ручки], потом набивали. Или еще брали каблук сапога, жгли его. Такая грязь получалась. И этой грязью кололи. Дурость!
— Не боялись за здоровье?
— Нет, три умерло, один остался. Страху нет!
— Религия имеет значение для заключенных? Вы верите в Бога?
— Конечно! В лагере всегда Господь на первом плане. А к кому ты ещё обращаешься в первую очередь? «Господи, помоги». Какие-то случаются трудности, ты же всегда обращаешься к Господу. Бог есть Бог. Мы с Богом тут на одной стороне. Мы против него не идём. Есть, конечно, люди, которые крадут иконы, но они все уже покончили с жизнью, живых никого нет. Ведь с Богом такая схема не катит.